Сапрыкин Д. Методология и идеология: гений компиляции (http://www.doxa.ru/analit/metod_ideol1.html)

 

 

1. Интеллектуальный бум

Времена изменились и интеллектуалы встрепенулись. Одна эпоха - революционного либерализма - закончилась, другая еще не началась. Бодрящие фразы и популярные идеи недавнего прошлого уже никого не вдохновляют, но новая политическая догматика еще не сформировалась.

Совершенно не случайно поэтому, что вновь одна за другой начали появляться статьи, претендующие на «концептуальность», на формирование новой идеологической и политологической парадигмы. И первыми, естественно, выступили мэтры. В том числе на страницах «Русского Журнала» - одной из немногих сейчас площадок, где с чем-то подобным можно выступить.

Не всякий мэтр, однако, - настоящий мэтр. Есть много псевдомэтров. Ведь настоящий мэтр должен опираться на большую работу, проделанную когда-то в прошлом, на память о своих подвигах и на поддержку школы. В этом смысле у меня лично из последних концептуальных выступлений вызывают наибольший интерес две статьи, недавно появившиеся в РЖ: «Государство в эпоху гуманитарных технологий» Петра Щедровицкого и «Почему у Германа Грефа может ничего не получиться» Юрия Громыко. Оба эти автора известны как «методологи» и, более того, как признанные мэтры целых школ в отечественном «методологическом сообществе», одном из самых активных и, я бы сказал, интеллектуально агрессивных движений советской, а ныне российской интеллигенции. И поскольку эти выступления, видимо, опираются на значительную и планомерную работу, шедшую по крайней мере лет 30-40, они представляют немалый интерес. То есть нельзя сказать, чтобы их появление ровным счетом ничего не означало.

Петр Георгиевич, правда, получил уже пару тумаков от любимого многими Сергея Земляного, который в своей статье отметил немало глупых несообразностей в статье «главного методолога страны» (а также глобального пиароведа, верховного аналитика и одного из учредителей странного журнала «Со-общество»).

С большей частью, как всегда, остроумных замечаний Земляного остается только согласиться. Действительно, в тексте Петра Щедровицкого хватает и произвольных и даже недопустимых интерпретаций, и неслучайной неуместности стиля, и даже элементарного невежества. Не хочется только соглашаться с основным тезисом Земляного, что «никакого специального аналитического разбора и философско-политической интерпретации текст Петра Щедровицкого «Государство в эпоху гуманитарных технологий. Дилемма Президента», помещенный в РЖ, не требует». Щедровицкий все-таки написал очень важный текст, один из немногих, которые претендуют на формирование общих рамок будущего дискурса. А банальность большей части его утверждений (вроде противопоставления демократии и тоталитаризма), хотя и едва ли позволит стать этому дискурсу новым, все же является признаком некоей парадигмальности.

Такие тексты позволяют строить идеологию. И прагматичные люди Запада это прекрасно понимают. В качестве примера можно вспомнить знаменитую статью опытной структуральной девы Юлии Кристевой о «тайном бремени Православия» и «восточноевропейской тяге к самоуничтожению» в Le Monde, которая по уровню банальности, невежеству интерпретаций и произвольности сопоставлений не уступает тексту Петра Щедровицкого и тем не менее уже успела стать одним из опорных камней идеологии нового мирового порядка (по крайней мере в организации пропагандистского дискурса войны на Балканах).

Критика Сергея Земляного является поэтому точной, но не слишком сильной. К тому же то, что она построена на обличении невежества оппонента, делает очень уязвимой и позицию самого критика - любая его неточность возвращается к нему бумерангом. А статья о «Русском кабаке», к сожалению, небезупречна во многих отношениях1.

Интереснее, мне кажется, поэтому не продолжать дело Земляного по выискиванию несообразностей и глупостей в тексте П.Г., а разобраться в сути его построений и поставить точный диагноз: что это и как с этим быть? А это именно и означает дать «специальный аналитический разбор и философско-политическую интерпретацию» текста.

2. Тотальная компиляция как либеральный метод

Петр Георгиевич Щедровицкий опирается на почти полувековую работу московских «мыследеятельностных методолгов» во главе с его отцом Георгием Петровичем Щедровицким, действительно выдающимся советским интеллектуалом. Петр претендует на то, чтобы быть идейным наследником Георгия Петровича. Так что бесконечная самоцитация у него является скорее не проявлением безграничного самодовольства, а способом обосновать династические претензии. Неизвестно, правда, насколько эти претензии обоснованны. По крайней мере мне кажется, что в рамках «методологического движения» есть фигуры более интересные, чем Щедровицкий-старший. Но есть одна черта, которую сын точно наследовал у отца.

Кое-кто из близкого окружения Георгия Петровича называл его «гением компиляции». Дело в том, что Щедровицкий-старший обладал фантастической способностью всасывать чужие ходы мысли, перерабатывать их и вставлять в свою систему. За годы своей бурной деятельности он, с помощью многочисленных соратников, построил чудовищную понятийную и даже «мыследеятельностную» машину, которая якобы учитывала все существенное, что появлялось в истории человеческого мышления и деятельности. Щедровицкий был в этом отношении в чем-то сродни Гегелю, так же как и тот претендуя на то, чтобы завершить и снять некий глобальный процесс развития. Многие не выдерживали лицезрения этой картины и пораженные величием методологической машины, учитывающей все, сходили с ума.

Так вот, компилятивные способности отца наличествуют у сына в полной мере. Как они работают, мы можем увидеть на примере его «меморандума».

Совсем недавно на русском языке начали публиковать основные работы великого немецкого политического мыслителя Карла Шмитта (публикация «Понятия политического» в начале 90-х осталось тогда почти незамеченной). Шмитт стал модным, его идеи усваиваются и о нем пишут (и я, грешный, написал о нем в РЖ). Как великий компилятор может пройти мимо такого? Не может!

И Карл Шмитт «учитывается»: Щедровицкий не менее трех раз ссылается на его работы, тем самым как бы включая их в свою систему.

П.Г. в этом смысле подобен Интернету: все размещено и все учтено! Он сам является первым представителем нового глобально-коммуникативного общества. Метод его работы полностью соответствует содержанию той утопии, которую он рисует. Поэтому, разобравшись с работой самого Щедровицкого, мы поймем и смысл предлагаемой картины будущего. Поймем, имеет ли она смысл вообще и дает ли что-то новое и интересное.

Итак, в связи с Карлом Шмиттом возникают два вопроса: 1) имеет ли интерпретация текстов немецкого мыслителя «главным методологом» отношение к их сути, 2) уместно ли и возможно ли включение шмиттовского хода мысли в систему Щедровицкого? Если ответ будет «да», тогда мы с определенностью сможем сказать, что машина работает, и глобальный проект П.Г. имеет шансы обогатить нашу культуру.

Но, к сожалению, мне кажется, что ответ будет: «нет». Вырванные из контекста ссылки Щедровицкого на Шмитта не имеют отношения к его центральным идеям и затрагивают совершенно второстепенные моменты, к сути отношения не имеющие. Смысл трудов автора «Политической теологии» методически игнорируется. И это не случайно. На мой взгляд, это происходит потому, что этот смысл в принципе не может быть скомпилирован с системой вроде системы Щедровицкого. Они радикально несовместимы.

Три основных момента в работах Карла Шмитта прямо направлены против таких, как Щедровицкий.

Во-первых, Шмитт является последовательным персоналистом. Понятие о суверенной и принимающей решения личности (вовсе не совпадающее с либеральным понятием о «свободном индивидууме») занимает центральное место в его работах. Именно поэтому он, в частности, в ситуации невозможности религиозно освященной монархии, предпочитает личную диктатуру безличному либеральному порядку. Но нет ничего более чуждого, чем такой персонализм для той логики, которую развивает Щедровицкий. У последнего речь всегда идет о безличном «развитии», «процессах», «мышлении», «деятельности», «технологии», но никогда о личности. Понятие о личности в принципе исключено из его онтологии2 (совершенно не случайно поэтому в его вроде бы личном тексте торжествует «мы»: «мы полагаем», «мы хотим и должны строить»).

Во-вторых, смыслом введения шмиттовского учения о суверенитете было обоснование недостаточности и даже несостоятельности либерального мышления, опирающегося на идею тотального господства нормативного порядка и, в частности, идею исключительной власти закона, в пределе полностью исключающей личную власть. В знаменитом определении Шмитта - «суверенен тот, кто принимает решение о чрезвычайном положении» - существенно, во-первых, что идет речь о личности, принимающей решения, а во-вторых, о чрезвычайном положении, выводящем за пределы всякого нормативного и, в частности, правового порядка. Именно во время чрезвычайного положения проступает персоналистическая и властная суть политического бытия. Для Щедровицкого же понятие нормы и закона всегда остается предельным. Речь идет либо о выявлении существующих норм, либо об «изменении норм и правил общественного взаимодействия». Понятие суверенитета в шмиттовском смысле остается абсолютно чуждым Щедровицкому.

Наконец, в-третьих, Шмитт, в отличие от Щедровицкого, является антилиберальным мыслителем. Суть либерализма выражается, между прочим, в принципе бесконечной дискуссии. Философским выражением либерализма поэтому парадоксальным образом оказывается гегелевская диалектика, в которой два противостоящих начала всегда примеряются в некоем «третьем», всегда происходит «снятие» двух враждующих начал. Шмитт же утверждает, что в чрезвычайном положении всегда необходимо принять окончательное решение - «Да, да, нет, нет», «Христос или Варавва» - и это останавливает бесконечную дискуссию3. Невозможен, например, никакой компромисс и никакое примирение между революционерами, принципиальными врагами всякого идущего от Бога властного порядка, и защитниками этого порядка, к которым относил себя германский правовед. А поскольку методологическая компиляция, характерная для Щедровицкого (о чем я сказал выше), несомненно является частным случаем диалектически-либерального хода мысли, Шмитт выступает против самого основного метода построения системы Щедровицкого. Как же тогда его идеи могут быть включены в эту систему?

А ведь за Карлом Шмиттом стоит очень мощная традиция в европейском политическом мышлении - вся она полностью игнорируется или искажается «главным методологом страны». Это всего лишь пример, но он показывает, как будет устроена «глобальная коммуникация» в том обществе, которое проектирует П.Г.: идеи будут препарироваться, изменяться до неузнаваемости и в таком виде включаться в глобальную сеть. Что же предлагается в качестве идейного фундамента этой Сети?

3. Компиляция марксизма и либерализма

Щедровицкий претендует на то, чтобы выдвинуть подход, в котором будут преодолены господствовавшие в предыдущий период марксизм и либерализм. Что же нового он привносит по сравнению с ними?

Собственно марксистская и либеральная закваска чувствуется у него очень сильно. Характер значительной части его рассуждения может быть прямо назван и марксистским, и либеральным.

Показательно в этом смысле начало его экскурса в историю: «Первые государственные формы возникают в восточных деспотиях и опираются на резко возросшую производительность сельского хозяйства в долинах крупных рек - в Междуречье и Египте... Резко возросшие масштабы сельскохозяйственного производства и появление «прибавочного продукта» сделали возможным существование «праздного класса» - жреческого сословия, армии и чиновничества, - а вместе с тем, исполнение ряда функций, необходимых для поддержания и воспроизводства совместной жизни, которые мы сегодня можем назвать первичной формой «государственности». Для читателя, еще не забывшего «Манифест Коммунистической Партии», наверное, легко будет вспомнить, как Энгельс выражает его суть: «В каждую историческую эпоху преобладающий способ экономического производства и обмена и необходимо обуславливаемое им строение общества образуют основание, на котором зиждется политическая история этой эпохи и история ее интеллектуального развития, основание, исходя из которого она только и может быть объяснена». На мой взгляд, родство этих двух рассуждений совершенно очевидно.

С другой стороны, противопоставление двух типов сообщества - деспотии, «государства, как реальности силы и насилия» и демократии, «сообщества относительно вольных людей, выстраивающих свое общежитие на принципах участия всех взрослых мужчин в принятии значимых решений» с институтами «представительской демократии, дискутирующей общественности и избирательного права» - едва ли содержит что-то новое по сравнению с сочинениями классиков либерализма вроде Джона Локка.

То, что Щедровицкий является разом и марксистом и либералом, это понятно. Не понятно другое: что же нового он предлагает по сравнению с марксизмом и либерализмом?

По прочтении текста я нашел только одно: сам компилятивный, сетевой принцип, призванный заменить изначальное, подлинное бытие и оригинальное мышление. Новый порядок будет компиляцией марксизма и либерализма, организованной в глобальную сеть. Другое едва ли найдет там место.

4. Есть ли там место России?

Щедровицкий предлагает «с опорой на ресурсы Русского Мира» строить некий утопический глобальный порядок. Но будет ли там место России? В мыслительных построениях П.Г. этого места явно нет. В своей исторической панораме он последовательно игнорирует существование традиции Русской, а до того Византийской православной государственности и соответствующих (очень развитых, заметим) традиций политического и правового мышления. Это еще ничего, это, может быть, по невежеству. Хуже другое: то, что те принципы, на которых он предполагает строить новое общество, в корне противоречат тем принципам, на которых была основана наша государственная традиция.

Один единственный пример. Почитаем примечание #9: «Петер Козловски считает, что именно конкуренция светской и церковной власти сформировала то пространство свободы, в котором в европейском процессе сложился институт «личности» и предпосылки для экономических свобод, ставших фундаментом современного капитализма (см.: П.Козловски. Общество и государство. - М.,1998). Укажем также, что еще Б.Констан подчеркивал, что в античном обществе не было «индивидуальной свободы» и только благодаря разделению церковной и светской власти в Средние века стал возможным широкомасштабный процесс секуляризации и возникновение периферийных конфессиональных зон, исполненных энтузиазма реализации индивидуальной свободы в экономической сфере».

Конечно, невежество, проступающее здесь, поистине поразительно. Щедровицкий затрагивает темы, которые уже две тысячи лет обсуждаются крупнейшими мыслителями христианского мира, и не находит ничего лучше, чем в безапелляционной манере сослаться на мнения двух совершенно второстепенных (по сравнению, скажем, со св. Иоанном Златоустом, бл. Августином или Лютером) людей, при этом употребляя такие дикие выражения, как «институт личности»4, и безразлично используя термины «конкуренция» и «разделение»5 в отношении церковной и светской властей.

Но я пообещал уделять внимание не столько глупостям, сколько принципам. Так вот, принцип, здесь проводимый, в корне противоречит духовному принципу, на котором была основана византийская, русская, а отчасти и вообще любая традиционная христианская государственность. Это принцип симфонии властей: духовная и светская власти должны составлять симфонию, звучать согласно, как голоса поющих в хоре. Любой разрыв, какофония, ведут здесь к разного рода бедам, в частности секуляризации и сектообразованию («возникновение периферийных конфессиональных зон, исполненных энтузиазма»). Щедровицкий же радуется этому разрыву, он видит в нем источник «развития». И в этом состоит его революционная сущность, постольку поскольку революционер живет противоречием, бунтом против Богосозданного мира и его иерархического порядка.

Характер новой идеологии П.Г.Щедровицкого можно поэтому определить еще и как революционную компиляцию марксизма и либерализма. Хороша ли будет такая идеология для России? Я сильно сомневаюсь...

Примечания:

1 Например, Сергей Земляной, разоблачая неуместность использования Щедровицким термина «идеократия», пишет, что «понятие «идеократия» кристаллизовалось в рамках евразийства»», ссылкой на князя Николая Трубецкого как бы закрывая разговор. Между тем понятие о «идеократии», не совпадающее с евразийским, еще в середине XIX века в очень отчетливой форме ввел выдающийся щвейцарский юрист и политолог Иоганн-Каспар Блунчли - основоположник так называемого «консервативно-либерального» учения, а за два десятилетия до Трубецкого это понятие в России активно использовал, например, Лев Тихомиров, один из крупнейших теоретиков самодержавия. Так что ссылка на Николая Сергеевича в данном случае ничего не решает.

Так же, как увязывание учения о государстве как «легитимной монополии насилия» с Максом Вебером. Определение государства как «легитимной монополии принуждения» содержится, например, в классическом и переведенном на многие языки учебнике государственного права не менее великого, чем Вебер, русского ученого Николая Михайловича Коркунова, писавшего несколько раньше, чем Вебер. Я не занимался специально этим вопросом, но думаю, что такого рода постановка вопроса не является специфически веберовской, дюркгеймовской или коркуновской.

Не избежал Сергей Земляной и неточностей при передаче мыслей «главного методолога всей страны». Это все, впрочем, мелочи...

2 В рамках отечественного «методологического движения» единственная известная мне и, кстати, не доведенная до конца попытка ввести личностную онтологию принадлежит Никите Глебовичу Алексееву. Эту тему я собираюсь затронуть во второй части своей статьи, которая будет ответом на статью Ю.В.Громыко.

3 Такие мыслители, как Юрген Хабермас и Герберт Маркузе, развивают свои диалектические концепции в значительной мере именно в противовес Шмитту, но в отличие от Щедровицкого они честнее и вовсе не делают вид, что включили построения противника в свои системы.

4 Понятие о личности имеет первостепенное значение для самых основ христианства и, в частности, совершенно неустранимо из православной догматики. На этот счет существует колоссальная литература, написанная очень серьезными авторами, с которой «главный методолог», вероятно, не знаком. Поэтому приведенные выражения лишний раз подчеркивают, что П.Г. просто не понимает, что такое «личность».

Надо сказать, что в ситуации отрыва от предшествовавшей культурной традиции «методологи», так же как и другие активные группы советской интеллигенции, вынуждены были создавать свой довольно странный жаргон, некоторые образчики которого видны в тексте Щедровицкого. Хотя словосочетание «институт личности», видимо, не придумано им, а заимствовано из не очень грамотных переводов с английского сочинений некоторых новейших западных либеральных философов. Не говоря уж о его смысловой несообразности, такой перевод в принципе не может быть точным, так как в английском, как и во многих других европейских языках, нет эквивалента русскому слову «личность». Ведь русское слово «личность» происходит от слова «лик», которое имеет два значения: «лик» как индивидуальное лицо и «лик» как хор (например, «лик ангелов» в большинстве случаев значит «хор ангелов»). Поэтому некоторые крупные русские философы говорили также о «хоровой личности». Развитие «личности» в соответствии с этим имеет два направления: внутреннее - духовный рост и раскрытие в человеческой ипостаси образа Божия, и внешний - согласное и свободное включение отдельного человека в хоровой, иерархический порядок (в Церкви, в государстве, в семье). В соответствии с таким исходным значением слова, развитие индивидуализма и эмансипации человеческой особи от Церкви, государства и семьи («общественных институтов»), которое происходит на Западе начиная с XVI века и находит последовательное выражение в революционной «Декларации прав человека и гражданина» и которое имеют в виду упомянутые западные мыслители, есть не развитие, а разрушение личности.

5 Похоже, Щедровицкий (вслед за Марксом, например) понимает «конкуренцию» именно как борьбу, вражду, а не как «соревнование» дружественных сил, стремящихся к общему благу. «Разделение» представляет для него разрыв и противопоставление, а не просто различие (как, например, различие голосов в хоре). Иначе из разделения и конкуренции не будет следовать секуляризация и образование сект.

(впервые опубликовано http://russ.ru/politics/polemics/20000906_sapr.html)